Довелось мне как-то отдыхать в Турции, к тому моменту уже ставшей излюбленным местом отдыха
многочисленных немецких семей всех возрастов, начиная с пенсионеров и заканчивая семейными
парами с чинными бюргерскими детишками.
Но попадались и наши, русские семейные пары с детьми, с одной из которых я и познакомился.
Глава семейства был классическим «новым русским», каким их рисовали анекдоты и истории,
посвященные началу девяностых.
Зрелище он являл собой монументальное. Килограммов 120 живого веса выгодно отличались от
сопоставимых по массе бюргеров тем, что основным их источником являлся не громадный пивной
живот, а общая комплекция и физическое развитие. Весь он как-то бугрился мускулатурой,
бритая голова на мощной шее крепилась к широченным плечам, а на шее по моде и статусу
тех лет красовалась широченная и явно тяжелая золотая цепь причудливого плетения.
Широкие плечи переходили в голый торс, покрытый буйной растительностью, а довершали
образ яркие кричаще- малиново-фиолетовые шорты чуть ниже колена и неожиданно маленькая,
красующаяся на макушке белая панамка, не иначе являвшаяся его личным талисманом или
памятью о давних временах, когда он был пионером.

О непростой судьбе их обладателя также красноречиво говорила татуировка на пальцах ног - «Они устали».
Звали моего нового приятеля, как он сам отрекомендовался – Вова, впрочем его жена – не какая-нибудь
фотомодель с упругой грудью и шелковистой кожей, а его ровесница, больше похожая на верную боевую
подругу, ласково называла его «Вовчик».
Шелковистокожие и пышногрудые девочки тогда еще не вошли в состав модных аксессуаров новых русских,
но в облике Вовчика что-то однозначно указывало на то, что подобным веяниям моды он не подвержен
и свою жену ни на кого не поменяет.

Их сын, имя которого я уже достоверно не вспомню – был забавным карапузом лет примерно пяти,
являвшим собой сгусток неуемной энергии и энтузиазма. Пока мы потягивали с Вовой дрянной
турецкий «Эфес» в баре и я слушал увлекательные истории о том, как Вова «с пацанами» стал
владельцем небольшого заводика под Нижним Тагилом, его сын носился вокруг как метеор,
занимаясь ему одному ведомыми делами. Иногда он совсем уж плотно докучал отцу, отвлекая
его от нашей беседы, и в эти моменты Вова просто легко отталкивал его ногой, приводя
окружающих в ужас от такой методики обращения с детьми. В такие моменты, несмотря на
«кажущуюся легкость» толчка, а порой и пинка, мальчуган катился по полу как мячик, сшибая
все на своем пути. Иногда он начинал диковато завывать от обиды, но быстро переключался
на что-то другое.

Его чистый и светлый разум не был замутнен политкорректностью, зато демонстрировал
явные успехи в лингвистике, так как уже на второй день пребывания в отеле я услышал,
как Вовчиков сынок, которому сделал замечание некий почтенный бюргер,
читавший в лобби отеля газету, внятно ответствовал ему «дойче швайне».

Разъяренный и побагровевший немец направился к Вове чинить разборки,
начал что-то тараторить по-немецки, размахивая руками, к нему стали
подтягиваться его немецкие сотоварищи, но Вовчик встал и мрачно глядя
на подступающие превосходящие силы немцев, спросил «вам что, Сталинград
напомнить? Иди свой гитлерюгенд воспитывай».
Естественно, фраза была произнесена по-русски, так как в отличие от смышленого
пятилетнего сына Вовчик не владел ни единым словом на иностранных наречиях. Но
то ли его внешний вид, то ли фраза, которая была произнесена, то ли общий тембр
голоса – что-то остановило бурное словоизвержение немецкого гражданина, который
заткнулся и побагровел так, что я невольно испугался, как бы немца не разбил
апоплексический удар.

С этого момента немцы объявили семье Вовчика бойкот, шумные шалости малолетнего
отпрыска старались не замечать, но что-то обсуждали между собой, презрительно морщась.
При всем этом, сам Вовчик на эти расклады внимания казалось и не обращал, рассказывая
мне увлекательные истории о том, как случайно угодил в места лишения свободы, периодически
хватая пробегающего официанта за штаны, требуя «притарань еще пивка, браток».

Почему-то когда я заказывал пиво, обращаясь к официанту по-английски, получал я
искомое в лучшем случае через полчаса, а вот просьбы Вовы немедленно исполнялись,
понемногу убеждая меня в справедливости тезиса нового приятеля, что «от иностранных
языков никакой пользы нет».

Полоса отчуждения вокруг Вована тем временем все расширялась, немецкие гости отеля
его демонстративно игнорировали, постоянно одергивая своих чинных и воспитанных детей,
которые с тоской наблюдали за тем, как Вовчиков наследник буйно резвится и звонко
хохочет, с разбегу прыгает в бассейн «бомбочкой», оглашая окрестности воплями
«вождя краснокожих» и вообще живет в свое удовольствие.

Немецкие детишки порой тоже чинно и тихо шалили, один из них даже умудрился
споткнуться о ногу Вовчика, ту самую, на которой красовалась вторая часть
предложения «они устали». Расслабленный от жары и «Эфеса» Вова поднял упавшего
немчика и отвесил ему ласковый шелобан, от которого у представителя нордической
расы чуть не оторвалась голова. Тут Вовчик виновато улыбнулся, показывая, что
«не рассчитал силы», а я моментально догадался – почему у его собственного
сына такая не по годам мощная шея.

Ситуация молчаливого противостояния радикально изменилась буквально на следующий день.

Весь отель проснулся от странных и удивительно непривычных звуков и нарастающего шума.
С трудом стряхнув с себя сон, я добрался до окна и выглянул. Картинка была феерической.

Из остановившегося у отеля автобуса вываливалась куча каких-то непонятных людей, издававших
гортанные звуки. Все они как один были одеты в цветасто-полосатые длинные халаты, выглядящие
даже с моего наблюдательного пункта засаленными, а на головах –это в 40-ка градусную жару
под лучами утреннего, но уже палящего солнца –красовались мохнатые шапки из овчины.
К засаленным халатам были приколоты какие-то значки, посверкивающие на солнце.

Все эти непонятные люди, выгрузившись из автобуса, немедленно нескончаемым людским потоком
с гиканьем и дикими воплями растеклись по ухоженным дорожкам отеля.

Все эти граждане представляли собой представителей отдаленных районов Казахстана, оказавшихся
лидерами по продаже столь популярного в те годы чудодейственного комплекса препаратов под
названием «Гербалайф». Оный же «Гербалайф» и организовал в качестве поощрения за достигнутые
результаты выезд передовиков продаж в солнечную Турцию, а значки, которыми были щедро утыканы
халаты, оказались вариациями на тему «хочешь похудеть –спроси меня как».
Вся эта компания оказалась за границей в первый раз.

Возможно, узкоглазые конники Чингиз-хана с кривыми саблями и выглядели более страшно,
накатывая неудержимой лавой на гордые русские города, не знаю, свидетелем не был.

Но я видел казахских продавцов «Гербалайфа», устремившихся на мирный и еще сонный турецкий отель.
Пронесшись по дорожкам и побросав где попало свои халаты, эта живая биомасса устремилась в бассейны,
образовав там какой-то невероятный человеческий бульон, причем некоторые даже забыли снять с
себя мохнатые бараньи шапки.
Вдоволь наплескавшись, они выбирались на сушу и деловито занимали лежаки. Книги на немецком языке,
очки и лосьоны для загара летели на землю, любовно сложенные на лежаках полотенца, вообще говоря
показывающие, что «тут занято» радостно разворачивались и использовались по назначению, после чего
тоже летели на землю.

Двое гербалайфщиков в халатах, явно страдающих водобоязнью, не сняв свои халаты, оцепенели рядом
с какой-то немецкой пенсионеркой, привычно загоравшей топлесс. Бивис и Батхед пожалуй покраснели
бы от стыда при виде манер этой парочки, которая указывая пальцами на изрядно потерявшую свою форму
немецкую грудь, дико и безостановочно ржала, явно входя в какой-то транс. Даже когда немка, тщетно
пытаясь закрыться и закутать свои телеса в полотенце, начала визжать, они не остановились и даже
не постеснялись стянуть с нее полотенце, просто умирая от хохота.

Вдоволь наплескавшись, новоявленная орда устремилась на завтрак и именно там явственно проявилась,
как модно сейчас выражаться, «контр-культурная дифференциация».

Принципы устройства и функционирования шведского стола были данным гражданам явно не знакомы.
Видя какую –нибудь наполненную тарелку, только что поставленную на стол почтенным немцем,
отошедшим буквально на секунду взять что-то еще – немедленно сжиралась, зачастую без использования
вилок и ошарашенный немец, вернувшийся к своему столу уже наблюдал объедки, валяющиеся по всему
столу и довольных чемпионов по продажам «Гербалайфа», сыто хлопающих себя по животам.

Те деятели, которые не смогли найти себе приготовленную каким-нибудь зазевавшимся немцем тарелку
со снедью, сметая все на своем пути, устремлялись к шведскому столу и приступали к еде прямо там.

Впавшие в шок официанты и подтянувшиеся менеджеры отеля впали в оцепенение. На их робкие попытки
как-то урегулировать ситуацию их просто отталкивали в сторону, не обращая на них никакого внимания.
В воздухе тут и там уже замелькали обглоданные куриные кости, косточки от маслин, остатки прочей
снеди, которыми новые гости стали перебрасываться просто для развлечения, дикий рев, чавканье,
гомон почти полностью заглушали редкие немецкие выкрики. Дети, из рук которых вырывали плюшки и
прочие лакомства, дико орали от обиды, добавляя огонька общей неразберихе.

В этот момент одновременно произошло два события.

Со стороны бассейна в ресторан забежала тщетно прикрывающая свой топлесс немка, преследуемая
двумя гогочущими специалистами по вопросам «как похудеть».
А со стороны лобби в ресторанную зону вошел Вовчик с семьей и обвел зал оценивающим взглядом.

Пожилая немка уже в голос ревела, тщетно ожидаясь поддержки со стороны впавших в какое-то
оцепенение соотечественников. В этот момент наверняка многие из них ощутили на собственной
шкуре – чего именно удалось избежать цивилизованной Европе за счет того, что волна нашествия
монголо-татар разбилась о русское сопротивление.

Рев немки уже напоминал паровозный гудок, впрочем еле слышный на фоне общего бедлама, и тут
Вовчик, явно завершивший оценку ситуации, целеустремленно направился к ней.
Попадавшиеся ему на пути обладатели халатов разлетались в стороны как кегли, роняя тарелки,
забитые снедью и недоуменно выкрикивали ему что-то гортанными голосами.

Смеющиеся над немкой Бивис и Батхед «гербалайфного разлива» явно не учли изменения в
расстановке сил и в сжатые сроки ознакомились с кратким курсом вежливости.
Без видимого напряжения сил, Вовчик поднял одного из них за шиворот, внимательно изучил
надпись на криво приколотом значке, поморщился и выбросил владельца сакрального знания
«как похудеть» прямо в окно. Полет был впечатляющим и пожалуй, до бассейна, находящегося
метрах в 10 от открытой террасы ресторана, деятель не долетел совсем чуть-чуть, грохнувшись
оземь на самом бортике.
Его приятель отправился в полет секундой позже и тоже до точного попадания в бассейн его
отделили буквально сантиметры.
Полагаю, что начиная с этого момента Вова мог бы смело и с полными на то основаниями
нацепить значок "Хочешь научиться летать?".

После этого Вовчик одним движением свалил сидящих за соседним столом и весело чавкающих
джигитов на пол, сорвал скатерть, вывалив тарелки со всех их содержимым на копошащихся
на полу поборников биодобавок и неожиданно бережно укутал всхлипывающую немку в скатерть
и помог ей сесть.

В этот момент –как в песне В.Высоцкого «на мгновенье в зале стало тише» и дальнейшие
события показали, что Вова недаром чего-то добился в непростом бизнесе начала 90-ых.

В этот самый день компания «Гербалайф» потеряла большое количество потенциальных клиентов,
а ее лучшие специалисты на отдельно взятом региональном рынке столкнулись с суровой прозой жизни.
Вова отлавливал бывших собратьев по Советскому Союзу по всему ресторану, жестко пресекая
безуспешные попытки противостоять ему «кучей» и преподавал всем пойманным краткий курс
вежливости и толерантности. Его мощный организм, расслабленный солнцем и пивом с радостью
отозвался на возможность физических нагрузок, а его мрачная и убедительная ярость
практически парализовала любое сопротивление граждан, в этот самый момент возможно
впервые задумавшихся о том, что такое правила приличия и манеры поведения.

Закончив в ресторане, Вовчик отправился в рейд по территории отеля и где бы не находил
обладателя цветастого халата и мохнатой шапки, отправлял его в бассейн по замысловатой
траектории. Продолжалось «избиение младенцев» -так это выглядело со стороны, примерно
полчаса и принесло удивительные результаты. В отеле как по волшебству вновь воцарилась
атмосфера сонно-тягучего расслабления и покоя.

А усевшийся за столик и слегка запыхавшийся Вовчик даже не успел крикнуть привычное
«притарань пивка, браток», как сразу два официанта устремились к нему с подносами
с холодным пивом.

Куда делись поборники «Гербалайфа» лично мне было неясно, поскольку ни одного засаленного
халата, ни одной мохнатой шапки не наблюдалось в пределах видимости, только разгоряченный
Вовчик, не слушая свою жену, что-то ему гневно и эмоционально выговаривающую, перебирал
многочисленные трофеи - вырванные с мясом значки «Хочешь похудеть –спроси меня как!».
На некоторых болтались изрядные куски полосатых халатов.

Вечером, когда Вовчик пришел в ресторан на ужин, все немцы, а было их среди отдыхающих
подавляющее большинство, не сговариваясь встали и оглушительно зааплодировали, чем
изрядно его смутили и Вова, как-то сразу ссутулившись, устремился за дальний столик ресторана.

А еще днем позже я случайно увидел, как расшалившийся Вовчиков карапуз практически
сшиб пожилого немца, натолкнувшись на него на дорожке отеля, от чего у немца свалились
с носа и разбились о дорожку явно недешевые очки. Немец, с трудом сохранив равновесие,
улыбнулся, поднял разбитые очки, погладил мальчика по голове и продолжил свой путь.

А карапуз побежал дальше по своим шумным детским делам, как оно и свойственно карапузам,
переполняемым своей чистой и яркой детской энергией.